Центральный сюжет поэмы “Двенадцать” очень прост: красногвардейский патруль идет по зимней ночной улице революционного Петрограда. Но эта ночь, эта метель и пурга, в которой теряются встречные фигуры, невольно напоминают “Зимнюю ночь” Пастернака:

    И все терялось в снежной мгле
    Седой и белой.
    Свеча горела на столе,
    Свеча горела.

    В поэме Блока тоже горит своя свеча. Это — образ Христа. Христос Блока остается одной из загадок мировой литературы. Прежде всего, бросается в глаза то, что он не исчезает во мгле подобно другим фигурам. Другая странность: Христос ведет один из отрядов того самого движения, которое было проникнуто глубокой ненавистью ко всему, что связано с религией. Может быть, это не Христос, а Антихрист? Сам Блок писал в своем дневнике: “Страшная мысль этих дней: не в том дело, что красногвардейцы “недостойны” Иисуса, который идет с ними сейчас; а в том, что именно Он идет с ними, а надо, чтобы Другой”.
    В том же 1918 году появилось произведение Сергея Булгакова “На пиру богов”, написанное в виде диалогов платоновского типа. Один из участников диалогов, Беженец, сравнивает двенадцать красногвардейцев из поэмы Блока с апостолами: “Ведь там эти 12 большевиков, растерзанные и голые душевно, в крови, “без креста”, в другие двенадцать превращаются. Знаете, кто их ведет?” И Беженец декламирует последнее четверостишие поэмы. Но дальше он говорит, что Блок “кого-то видел, только, конечно, не Того, кого он. назвал, но обезьяну, самозванца”, то есть Антихриста. И все же самому Блоку, может быть, действительно и красногвардейцы казались апостолами, и вел их, в его глазах, действительно подлинный Иисус Христос. И цель их поэт видел в том, чтобы уничтожить зло старого мира, чтобы создать новый мир, быть может вообще свободный от зла. Блок увидел в большевизме как бы новое христианство, способное сделать то, что так и не сделало старое — очистить мир от векового зла. Но большевизм не мог даже близко подойти к этой великой миссии, ибо был основан на насилии. Апостолов нельзя заменить уголовниками. Поэтому новая “звезда Востока” сожгла не зло, а, наоборот, то доброе, что было в старом мире и без чего Блок не мог существовать. Он не пережил своей ошибки. Жизнь автора “Двенадцати” кончилась в тоске и горе: “Слопала-таки... матушка Россия, как чушка, своего поросенка”.
    Сомнения в том, кто же все-таки идет во главе красногвардейцев, отразились и в самом облике этого персонажа. С одной стороны, в руках у этого непонятного существа кровавый флаг, что дает основание считать его Антихристом. Но на голове у него “белый венчик из роз”. Белый цвет всегда считался цветом мира. Вспомним Цветаеву:

    Белизна — угроза Черноте.
    Белый храм грозит гробам и грому.
    Бледный праведник грозит Содому
    Не мечом — а лилией в щите.

    Тема белизны подчеркивается и другими чертами блоковского Христа: он идет “нежной поступью надвьюжной. Снежной россыпью жемчужной”. Белизна пронизывает весь облик Христа. Но флаг все-таки кровавый. Этот контраст в конце поэмы как бы перекликается с ее самыми первыми строками, подчеркивающими двойственность всего происходящего:

    Черный вечер.
     Белый снег.

    Так кто же все-таки шел впереди красногвардейского отряда? И еще вопрос: если все же Христос, то шли красногвардейцы за ним или стреляли в него, как это предположил М. Волошин? Блок, наверное, так и не сумел до конца жизни найти ответ на эти вопросы. Но в самом последнем своем стихотворении поэт обратился к самому главному для русского интеллигента образу и к самой святой идее — идее свободы:

    Пушкин! Тайную свободу
    Пели мы вослед тебе!
    Дай нам руку в непогоду,
    Помоги в немой борьбе!
    
    Этим криком боли и — несмотря ни на что — надежды и закончился творческий и жизненный путь одного из самых трагических “детей страшных лет России”.